In every wood in every spring there is a different green. (C)
21.06.2012 в 18:56
Пишет Jedith:jedith.livejournal.com/198988.html - это в ЖЖ
Бывает степень предотпускной изнуренности, когда просто проговаривая мысленно, как мантру, названия турбаз, курортов и прочих кипров и бали, уже чувствуешь свежий ветер и целительный дух дороги. И бывает также степень ответственности идиотизма нужное подчеркнуть, которое заставляет сидеть на месте ровно и никуда не трогаться, потому что так надо. А еще бывает степень простоты решения, когда в бушующую грозу отправляешься – с посадками в двух кофейнях и одном милом баре – по центральным книжным за Толкином и набиваешь добычей увесистую сумку. И, перебирая любовно корешки и страницы, понимаешь, что вот он, твой билет на рейс до самых Срединных Земель.
Те, кто знаком со мной давно, с предначальных эпох, а также те, не-совсем-мимо кого мелькнули последние мои записи, знают, что из собравшихся вокруг Кольца превыше всех люблю я Фарамира. Так что дорога моя по пустынному средиземному тракту будет лежать к нему. А в пути я буду развлекать себя разговорами и припомню пару-тройку малых мелочей, что занимают мои мысли всякий раз, как я отправляюсь навестить Белый Город.
Начну я – надо же с чего-нибудь начать! – с такой малой мелочи, как маленькое слабенькое колечко, которое три тома подряд искал почему-то заглавный средиземный злодей. Чем-то, видно, была ему эта бижутерия дорога, да сама она признавала в нем хозяина, и все три тома катилась к нему колесом и зацепила-задавила по дороге уйму народа.
Дорога Фарамира с дорогой кольцевой тоже пересекалась, и под весьма любопытным углом. К этому-то перекрёстку я сей час и подъезжаю. Осмотримся!
читать дальше
Перекресток первый:
Фарамир и зов Кольца
Еще когда я впервые и взахлеб читала «Две твердыни» мне не давало покоя вот что: Фарамир, очень правдивый человек, говорит Сэму, что благодарить его, прошедшего испытание Кольцом, в общем и целом не за что, потому как он не испытывал ни соблазна, ни желания поступить иначе, чем поступил.
Sam hesitated for a moment, then bowing very low:
‘Good night, Captain, my lord, he said. You took the chance, sir.’
‘Did I so? said Faramir.
‘Yes sir, and showed your quality: the very highest’.
Faramir smiled.
‘A pert servant, Master Samwise. But nay: the praise of the praiseworthy is above all rewards. Yet there was naught in this to praise. I had no lure or desire to do other than I have done’.
‘Ah well, sir, said Sam, you said my master had an elvish air and that was good and true. But I can say this: you have an air too, sir, that reminds me of, ofwell, Gandalf, of wizards.’
‘Maybe, said Faramir. Maybe you discern from far away the air of Numenor. Good night!
Почтительно и со смирением поверив, что ни соблазна, ни желания не было, встаешь перед вопросом: а что это было тогда – там, в отгороженном пещерном закутке для начальства, когда «Вот он, шанс! Покажи, насколько ты хорош, Фарамир Гондорский, ха!» - и встал во весь рост, и глаза замерцали…
И потом, когда уже в себя пришел и посмеялся, Фарамир внезапно мрачнеет и признается «как вы умножили мою скорбь, полурослики из дальних земель, что принесли сюда эту Погибель Людей!».
‘So it seems’, said Faramir, slowly and very softly, with a strange smile. ‘So that is the answer to all the riddles! The One Ring that was thought to have perished from the world. And Boromir tried to take it by force? And you escaped? And ran all the way to me! And here in the wild I have you: two halflings, and a host of men at my call, and the Ring of Rings. A pretty stroke of fortune! A chance for Faramir, Captain of Gondor, to show his quality! Ha!’
He stood up, very tall and stern, his grey eyes glinting. Frodo and Sam sprang from their stools and set themselves side by side with their backs to the wall, fumbling for their sword-hilts. There was a silence. All the men in the cave stopped talking and looked towards them in wonder.
Удивлялись свидетели недолго, все тут же разъяснилось, начальник с гостями какую-то шутку играть изволил – вон уже и в кресло свое вернулся, и смеется уже:
But Faramir sat down again in his chair and began to laugh quietly, and then suddenly became grave again.
‘Alas for Boromir! It was too sore a trial!’ he said. ‘How you have increased my sorrow, you two strange wanderers from a far country, bearing the peril of Men!
Но когда же, спрашивается,свидетели видели что-нибудь из того, что происходило на самом деле…
Каждый раз, перечитывая эту сцену, понимаешь, что мир с тех юных средиземных пор не много изменился.
Испытание Кольцом заканчивается для Фарамира именно тем тихим смехом. Он действительно очень быстро пришел в себя. А вся скорбь и мука – это оттого, как мне кажется, что он до конца понял, что именно сделало кольцо с его братом. Но об этом на следующем, печальном, перекрестке.
После негромкой Фарамировой победы в тексте есть еще два испытания кольцом, Сэм и Фродо. Последнее я бы благоговейно оставила покоиться в тексте с миром – в Саммат Наур все по-иному, там и счет времени, и общий жизненный счет другой. И кого, опять же, испытывают – того, кто уже, строго говоря, давно не совсем наш и с вами. То есть после Итилиена считается только Сэм. А до Итилиена кольцо искушало Боромира, Галадриэль, Бильбо (в Имладрисе), Арагорна (этакое эхо искушения, в трактире, целиком в сослагательном наклонении написанное – помните? «Если бы я бы убилв себе настоящего Страйдера, то вас бы и подавно… И если б я за Кольцом пришел – уже бы мое бы было!»), еще раньше Гэндальфа и Бильбо (дома в норке). Ну, и еще Том Бомбадил с Кольцом весьма живописно друг друга проигнорировали.
Последнее, как выяснилось на Совете у Элронда, симптоматично: Бомбадил – совсем не целевая кольцевая аудитория, и кольцо молчит, и притворяется побрякушкой. Ну не различает оно органа-мишени в этом организме.
У тех же у кого по замыслу и творению Эру имеется «внутренний огонь», те при взаимодействии с кольцом выдают стандартный набор движений: в струнку вытягиваются, и глаза у них мерцают-вспыхивают, и красноречиво озвучивают они то, чего бы они бы сделали бы малого и/или великого. Причем делают они это, да простится мне моя профдеформация, «чисто рефлекторно», что лишний раз подтверждается унылой однотипностью реакций.
«Вскочил, очами сверкнул, высказал». Это даже не вздрогнуть на гром, от молнии зажмуриться, а уколовшись булавкой, отдернуть руку, это еще проще. Это даже не коленный рефлекс, в котором головные мозги принципиально не участвуют, это еще ниже. Это вообще что-то из базовых свойств живой материи, вроде резонансной частоты, какой-то «сауронов тест на наличие внутреннего огня». Кольцо излучает, ему отвечают. Это такой позывной, проверка на то, кто создан из камня, кто из глины, а кто серебрится-сверкает. А потом Кольцо работает с теми, кто морок не стряхнул.
*академическим тоном* Итак, реакции «первичного аффекта Кольца» однотипны.
А вот освобождаются от них очень и очень по-разному.
В тексте достаточно описаний всяческих вариантов – и как стряхнули морок сами, и как нежно получили по мозгам (Бильбо от Гэндальфа) и потом встряхнулись, и как стряхнули слишком поздно и разменяли свою ошибку на собственную жизнь (Боромир). И как не стряхнули. Денетор и Саруман, да.
То, как стряхивает морок Фарамир, при всем различии возраста-опыта и ситуации, очень напоминает Арагорна – я неоригинальна, знаю, и об их сходстве прямым текстом нарисовано не раз. Но в полутонах-то на это глядеть еще интереснее!
Вот сцена в трактире,– Арагорн вскочил, высок-суров, и ладонь на эфесе! – и лицо неожиданно светится улыбкой, и потом обещание “if by life or death I can save you I will”. Это очень, очень родственно Фарамирову тихому смеху – он, кстати, вообще часто смеется, и смех для него тоже своего рода «возвращение в себя» – и последуюшему монологу с финалом «теперь я, быть может, и помочь вам смогу». Родня. Нуменорская кровь.
Так что Фарамир, как мне кажется, вполне искренен в своём «I had no lure or desire to do otherwise». А принимать благодарности за то, что он, внезапно ослепленный вспышкой, так быстро смог проморгаться, ему, как он считает, не пристало. Это естественно – для него. И именно это, видимо, позволяет ему сохранять разум под крыльями назгульских тварей. А его скрорбь по Боромиру и тысячекратное умножение скробей после собственного испытания Кольцом, это уже другой, очень личный вопрос.
Перекресток второй:
Фарамир и «Увы, Боромир!»
При подъезде к этому перекрестку я традиционно хрипну, так что здесь (пока?) будет документалистика и кинохроника.
‘Alas for Boromir! It was too sore a trial!’ he said. ‘How you have increased my sorrow, you two strange wanderers from a far country, bearing the peril of Men! But you are less judges of Men than I of Halflings. We are truth-speakers, we men of Gondor. We boast seldom, and then perform, or die in the attempt. Not if I found it on the highway would I take it I said. Even if I were such a man as to desire this thing, and even though I knew not clearly what this thing was when I spoke, still I should take those words as a vow, and be held by them. But I am not such a man. Or I am wise enough to know that there are some perils from which a man must flee. Sit at peace! And be comforted, Samwise. If you seem to have stumbled, think that it was fated to be so. Your heart is shrewd as well as faithful, and saw clearer than your eyes. For strange though it may seem, it was safe to declare this to me. It may even help the master that you love. It shall turn to his good, if it is in my power. So be comforted. But do not even name this thing again aloud. Once is enough’.
* * *
Gandalf paced the floor.
‘The morning of two days ago, nigh on three days of journey! How far is the place where you parted?’
‘Some twenty-five leagues as a bird flies’, answered Faramir. ‘But I could not come more swiftly. Yestereve I lay at Cair Andros, the long isle in the River northward which we hold in defence; and horses are kept on the hither bank. As the dark drew on I knew that haste was needed, so I rode thence with three others that could also be horsed. The rest of my company I sent south to strengthen the garrison at the fords of Osgiliath. I hope that I have not done ill?’ He looked at his father.
‘Ill?’ cried Denethor, and his eyes flashed suddenly. ‘Why do you ask? The men were under your command. Or do you ask for my judgement on all your deeds? Your bearing is lowly in my presence, yet it is long now since you turned from your own way at my counsel. See, you have spoken skilfully, as ever; but I, have I not seen your eye fixed on Mithrandir, seeking whether you said well or too much? He has long had your heart in his keeping.
‘My son, your father is old but not yet dotard. I can see and hear, as was my wont; and little of what you have half said or left unsaid is now hidden from me. I know the answer to many riddles. Alas, alas for Boromir!’
‘If what I have done displeases you, my father’, said Faramir quietly, ‘I wish I had known your counsel before the burden of so weighty a judgement was thrust on me’.
‘Would that have availed to change your judgement?’ said Denethor. ‘You would still have done just so, I deem. I know you well. Ever your desire is to appear lordly and generous as a king of old, gracious, gentle. That may well befit one of high race, if he sits in power and peace. But in desperate hours gentleness may be repaid with death’
‘So be it’, said Faramir.
‘So be it!’ cried Denethor. ‘But not with your death only, Lord Faramir: with the death also of your father, and of all your people, whom it is your part to protect now that Boromir is gone. Do you wish then, said Faramir, that our places had been exchanged?Yes, I wish that indeed, said Denethor. For Boromir was loyal to me and no wizards pupil. He would have remembered his fathers need, and would not have squandered what fortune gave. He would have brought me a mighty gift’.
For a moment Faramirs restraint gave way.
‘I would ask you, my father, to remember why it was that I, not he, was in Ithilien. On one occasion at least your counsel has prevailed, not long ago. It was the Lord of the City that gave the errand to him’.
‘Stir not the bitterness in the cup that I mixed for myself, said Denethor. Have I not tasted it now many nights upon my tongue foreboding that worse yet lay in the dregs? As now indeed I find. Would it were not so! Would that this thing had come to me!’
* * *
‘What think you of the garrison at Osgiliath?’
‘It is not strong’, said Faramir. ‘I have sent the company of Ithilien to strengthen it, as I have said’.
‘Not enough, I deem’, said Denethor. ‘It is there that the first blow will fall. They will have need of some stout captain there’.
‘There and elsewhere in many places’, said Faramir, and sighed. ‘Alas for my brother, whom I too loved!’
Перекресток третий и многие тайные тропы:
Фарамир и закольцовка сюжетов
Несколько разбросанных вдоль дороги набросков, объединенных общей идеей того, что на Фарамире замыкаются некоторые средиземные сюжеты от времен сильмариллов до четвертой эпохи.
Сны Фарамира и зеркало Галадриэль. И отчасти, как ни печально, палантир Денэтора
Зеркало Владычицы – одна из любимых моих сцен, в ней растворена самая суть эльфийской «магии»:
‘Many things I can command the Mirror to reveal’, she answered, ‘and to some I can show what they desire to see. But the Mirror will also show things unbidden, and those are often stranger and more profitable than things which we wish to behold. What you will see, if you leave the Mirror free to work, I cannot tell. For it shows things that were, and things that are, things that yet may be. But which it is that he sees, even the wisest cannot always tell. Do you wish to look?’.
‘Remember that the Mirror shows many things, and not all have yet come to pass. Some never come to be, unless those that behold the visions turn aside from their path to prevent them. The Mirror is dangerous as a guide of deeds’
‘Do you advise me to look?’ asked Frodo.
‘No’, she said. ‘I do not counsel you one way or the other. I am not a counsellor. You may learn something, and whether what you see be fair or evil, that may be profitable, and yet it may not. Seeing is both good and perilous. Yet I think, Frodo, that you have courage and wisdom enough for the venture, or I would not have brought you here. Do as you will!’
Вот уж, спроси у эльфа совет, в ответ получишь да и нет. Потому что те, кто могут сотворить Зеркало, больше других знают об опасности советов.
Замечательный заокраинно-западный коктейль, что струится и искрит в жилах Фарамира, также дозволяет ему иметь в советчиках некое зеркало: Фарамир видит сны. А также видит явь, как это скорбно обнаружилось однажды на берегу Андуина.
Впервые о том, что гондорская знать видит беспокойные сны, мы узнаем на Совете у Элронда, и в речи Боромира, длинной и цветистой, практически теряются истоки этого сна. А сон родом из Осгилиата, и впервые пришел он брату в беспокойной дреме накануне того, как назгулы обрушились на восточный берег. Потом этот сон снится Фарамиру еще не раз, а затем приходит и к Боромиру.
Only a remnant of our east force came back, destroing the last bridge that still stood amid the ruins of Osgiliath/ I was in the company that held the bridge untill it was cast behind us. Four only were saved by swimming: my brother and I and two others’
‘on the eve of the sudden assault a dream came to my brother in a troubled sleep; and afterwards a like dream came oft to him again, and once to me. In that dream I thought the eastern sky grew dark and there was a growing thunder, but in the West a pale light lingered, and out of it I heard a voice, remote but clear, crying:
‘Seek for the Sword that was broken:
In Imladris it dwells;
There shall be counsels taken
Stronger than Morgul-spells.
There shall be shown a token
That Doom is near at hand,
For Isildur's Bane shall waken,
And the Halfling forth shall stand.
’Of these words we could understand little, and we spoke to our father, Denethor, Lord of Minas Tirith, wise in the lore of Gondor. This only would he say, that Imladris was of old the name among the Elves of a far northern dale, where Elrond the Halfelven dwelt, greatest of lore-masters. Therefore my brother, seeing how desperate was our need, was eager to heed the dream and seek for Imladris; but since the way was full of doubt and danger, I took the journey upon myself. Loth was my father to give me leave, and long have I wandered by roads forgotten, seeking the house of Elrond, of which many had heard, but few knew where it lay’.
И как понимать это пророчество? Кому надо было ехать? Оставим пока в стороне Гондорский Совет и Денетора, это все политика. Истинное решение лежало между братьями-сновидцами. Вызвался старший, и младший отступил. И старший уехал на искушение и муку, да такую, что добрая смерть показалась подарком. А о том, каково пришлось Фарамиру – это пожалуйте на Хеннет Аннун и в осажденный Гондор, Профессор прописывает там все круги ада.
Чей он был н самом деле – путь в Имладрис с заходом к Белой Владычице в Лориен на обратной дороге? Наверное, все было так, как должно быть – то, что случается свято. Some never come to be, unless those that behold the visions turn aside from their path to prevent them. The Mirror is dangerous as a guide of deeds.
Еще Фарамиру часто снится Нуменор, и он мог не трудиться штудировать главу «Акаллабет» во множестве библиотечных фолиантов и свитков – персонально для младшего сына Наместника ее талантливо экранизировал сам Ирмо. И запускал в прокат в полном 4D, только закрой глаза.
‘Time halted. And as they stood so, their hands met and clasped, though they did not know it. And still they waited for they knew not what. Then presently it seemed to them that above the ridges of the distant mountains another vast mountain of darkness rose, towering up like a wave that should engulf the world, and about it lightnings flickered; and then a tremor ran through the earth, and they felt the walls of the City quiver. A sound like a sigh went up from all the lands about them; and their hearts beat suddenly again.
‘It reminds me of Numenor’, said Faramir, and wondered to hear himself speak.
‘Of Numenor?’ said Eowyn.
‘Yes’, said Faramir, ‘of the land of Westernesse that foundered and of the great dark wave climbing over the green lands and above the hills, and coming on, darkness unescapable. I often dream of it’.
И, видимо, те, кто долго смотрят в Зеркала и в видения, учатся правильно понимать и принимать их советы. Дальнейшее развитие сцены прекрасно – Фарамир верит своему сердцу и Акаллабет, наверное, впервые в истории оказывается сказкой с нетрагическим концом
‘Then you think that the Darkness is coming?’ said Eowyn. ‘Darkness Unescapable?’
And suddenly she drew close to him.
‘No’, said Faramir, looking into her face. ‘It was but a picture in the mind. I do not know what is happening. The reason of my waking mind tells me that great evil has befallen and we stand at the end of days. But my heart says nay; and all my limbs are light, and a hope and joy are come to me that no reason can deny’
И об очень печальных вещах.
В палантир глядеть – не фунт изюму, благодаря центральному телевидению и всесоюзному радио это знает теперь каждый хоббитенок. Наместник Денетор решается взглянуть в палантир еще и от отчаяния, что естественной связи с тонким миром у него нет. Ни зеркала, ни сна, ни видения. Ни яви – попрощаться с Боромиром выпало лишь брату, а к отцу чужие люди принесли обормки рога, всего-то. Разрубленный рог, палантир – это все слишком вещественно, материально, это какой-то костыль-протез на волновом феаноровом приводе. Всеведение Денетора глубоко искусственно и мучительно, оно не по праву, и такие советы принимать еще опаснее. И наместник сходит с ума.
О Запрете Западных Владык
Достойнейший Сэм впервые проникся к Фарамиру, услышав, как почтительно тот отзывается об эльфах, а в черновиках Профессора остался пассаж, где Сэм умиляется эльфийскому имени Фарамира – это ж наверняка есть эльфийская кровь! А для достойнейшего Сэма эльфийская все одно что королевская.
Лично мне, большую часть своей жизни чувствующей глубокое родство с садовником, приготовившим в полевых условиях, без соли и картошки, пряное рагу из кроликов, и испытывающей к тому садовнику глубочайшую признательность – он же тем самым кроликом призвал в текст Фарамира со товарищи! – лично мне отношение Фарамира к дивному народу тоже весьма по душе.
Это очень нуменорское отношение. Отношение Верных.
Фарамир считает гибельным самовольно искать встреч со Старшим народом – так и Верные чтили запрет Западных Владык и не искали морского пути в Благословенный край. Верные встречали корабли с Эрессеа, даже когда они стали приходить тайно, и за такую встречу можно было поплатиться жизнью – а Фарамир завидует говорившим с Белой Владычицей и всегда привечает в Минас Тирите Митрандира, который в немилости у его отца.
Чтобы не без оснований – вот текст. Вот это Фарамир об эльфах:
For as you may know, if Mithrandir was your companion and you have spoken with Elrond, the Edain, the Fathers of the Numenoreans, fought beside the Elves in the first wars, and were rewarded by the gift of the kingdom in the midst of the Sea, within sight of Elvenhome. But in Middle-earth Men and Elves became estranged in the days of darkness, by the arts of the Enemy, and by the slow changes of time in which each kind walked further down their sundered roads. Men now fear and misdoubt the Elves, and yet know little of them. And we of Gondor grow like other Men, like the men of Rohan; for even they, who are the foes of the Dark Lord, shun the Elves and speak of the Golden Wood with dread. Yet there are among us still some who have dealings with the Elves when they may, and ever and anon one will go in secret to Lorien, seldom to return. Not I. For I deem it perilous now for mortal man wilfully to seek out the Elder People. Yet I envy you that have spoken with the White Lady
А вот это Акаллабет:
‘And the Eldar die not, even those who rebeled against the Lords. And since we have mastered aall seas, why should not we go to Avalonne and welcome our friends?’
The Eldar reported these words to the Valar, and Manwe was grieved, seeing a cloud gather on the non-tide of Numenor. And he sent messengers to Dunedain, who spoke earnestly to the King and to all who would listen, concerning the fate and fashion of the world/
‘were you so to voyage that escaping all deceits and snares you came indeed to Aman, the Blessed Realm, little would it profit to you. For it is not the land that makes its people deathless, but the Deathless that dwell therein have hallowed the land; and there you would but wither and grow weary the sooner, as moths at light too strong and steadfast… Yet it seemed that you desire now to have the good of both kindreds, to sail to Valinor when you will and to return when you please to your home’
The people of Numenor became divided. On the one hand was the greater party, and they grew proud and they estranged from the Eldar and the Valar. And on the other hand was the lesser party, and they were called the Elendili, the Elf-friends, the Faithful.
Ar-Gimlazor, the twenty-third King, was the greatest enemy of the Faithful. He forbade utterly to use the Elven-tongues, and punished those that welcomed the ships of Eressea, that still came secretely to the west-shores of the land.
Да, и еще полслова: отношение Фарамира ко всяческим «эльфоконтактам» очень сродни его отношению к Кольцу. Глубокое понимание меры собственной ответственности за любой шаг – должно ли это, ко времени ли? А в должное время он и Леголаса с сородичами приветит у себя в Итилиене, когда станет там княжить, и эльфы расселятся в его владениях. И с Белой Владычицей они, видимо, увиделись и говорили – ну, пока там Эомер и Гимли выясняли отношения. И кстати, еще мне очень интересно было бы видеть, как Леголас, сразу признавший в Имрахиле родича эльфов, приветствовал сына его сестры.
Имладрис, Лотлориен и Хеннет Аннун.
По пути к Саммат Наур есть лишь три места, где у Хранителя легко на сердце: древняя эльфийская долина, где все пропитано памятью о прошлом, хранимый завесой эльфийский лес, где прошлое словно бы живо, и пещера, спартанское-партизанское укрытие с роскошным окном, выходящим на запад. Такая вот трехногая табуретка сюжета – убери одно из этих мест отдохновения, и все рассыплется.
Это в Лориене:
‘Speak no evil of the Lady Galadriel! said Aragorn sternly. ‘You know not what you say. There is in her and in this land no evil, unless a man bring it hither himself. Then let him beware! But tonight I shall sleep without fear for the first time since I left Rivendell. And may I sleep deep, and forget for a while my grief! I am weary in body and in heart’.
He cast himself down upon his couch and fell at once into a long sleep.
А это хоббиты в Хеннет Аннун
After so long journeying and camping, and days spent n the lonely wild, the evening meal seemed a feast to the hobbits: to drink pale yellow wine, cool and fragrant, and eat bread and butter, and salted meats, and dried fruits, and good red cheese, with clean hands and clean knives and plates. Neither Frodo nor Sam refused anything that was offered, nor a second, nor indeed a third helping. The wine coursed in their veins and tired limbs, and they felt glad and easy of heart as they had not done since they left the land of Lorien.
Мне было очень любопытно узнать, что в черновиках Толкина хоббитов, наевшихся крольчатинки, отлавливает некий капитан Фальборн. И беседа его с ними идет поначалу след в след с тем, что мы сейчас видим в «Двух крепостях». Но когда стало солнце садиться и подбираться к Хеннет Аннун, в Итилиен вдруг явился Фарамир и весьма заинтересовал Профессора своими высказываниями насчет славы мирской и славы истинной:
A new character has come on the scene (I am sure I did not invent him, I did not even want him, though I like him, but there he came walking into the woods of Ithilien): Faramir, the brother of Boromir – and he is holding up the 'catastrophe' by a lot of stuff about the history of Gondor and Rohan (with some very sound reflections no doubt on martial glory and true glory): but if he goes on much more a lot of him will have to be removed to the appendices — where already some fascinating material on the hobbit Tobacco industry and the Languages of the West have gone.
Для поддержания устойчивости мира требовался третий кит, после безумия Боромира и перед «катастрофической» развязкой второй книги нужен был кто-то, кто способен «обратить великое зло в великое благо». Тот, кто бы рассказал Фродо, что река приняла Боромира, и что в смерти у него было прекрасное лицо. Капитан Фальборн, видимо, был хорош, но не достаточно для того, чтобы на Фродо – перед тем, как ему уйти во мрак – повеяло Нуменором. Так что Фарамира в текст действительно буквально притянуло.
Господин Великий Андуин, Кольцо Всевластья и Осгилиат.
Если прислушаться, то это буквально контрапункт, что звучит всю Третью эпоху: Кольцо и Великая Река. И, как символ суеты и тщеты всех наших белокаменных построек, руины Осгилиата.
Исильдура предает Кольцо, и он тонет в реке. Не щадит ни река, ни орочья стрела
Голлум с братцем резвятся тоже на Великом Андуине: хочу колечко, моя прелесссть, не отдашшь - так задушить и в реку.
Другим братьям, одним из последних нуменорцев, является знамение: сон снится Фарамиру буквально накануне катастрофы, и он, видимо, делится им с братом. Потом будут назгулы и рухнувший мост, заплыв под ливнем орочьих стрел, но река их щадит, они доплывают.
Потом Боромир ценой своей жизни вырывается из плена Кольца, и река вновь щадит его, несет через все пороги и призывает брата попрощаться.
И свой последний бой Фарамир принимает тоже на реке, защищая Осгилиат. И его жизнь снова будто зачарована, дротик южанина – это не моргульский клинок, есть пути к спасению. Профессором очень и очень безжалостно прописано, что если что-то и убило бы Фарамира, то это безумие его отца, который стал проводником воли Мордора.
О смерти, о пламени и о юности мира
Еще пару слов о том, что за дальнее эхо мне слышится за отчаянными стонами Денетора об «огне, огне в жилах» у его сына
During all this black day Faramir lay upon his bed in the chamber of the White Tower, wandering in a desperate fever; dying someone said, and soon dying all men were saying upon the walls and in the streets.
‘Where is your son, Faramir?’
‘He lies within’, said Denethor, ‘burning, already burning. They have set a fire in his flesh. But soon all shall be burned. The West has failed. It shall all go up in a great fire, and all shall be ended. Ash! Ash and smoke blown away on the wind!’
Наместник высказался яснее некуда.
А вот мнение местного врачебного сообщества, которое в смятении и растерянности, и ясности они видят мало, потому как город пришла новая болезнь, черное забытьё:
there were many sick of a malady that would not be healed; and they called it the Black Shadow, for it came from the Nazgul. And those who were stricken with it fell slowly into an ever deeper dream, and then passed to silence and a deadly cold, and so died. And it seemed to the tenders of the sick that on the Halfling and on the Lady of Rohan this malady lay heavily. Still at whiles as the morning wore away they would speak, murmuring in their dreams; and the watchers listened to all that they said, hoping perhaps to learn something that would help them to understand their hurts. But soon they began to fall down into the darkness, and as the sun turned west a grey shadow crept over their faces. But Faramir burned with a fever that would not abate.
Симптомы, как мы видим, у всех заболевших – так и просится на язык лучевое «поражённых», да? – сходные: они погружаются в беспамятство, цепенеют, холодеют, и смерть. И холод сковывает всех, кроме Фарамира, которого, как сформулировал его обезумевший отец, пожирает пламя.
А вот самое, пожалуй, известное в Средиземье описание смерти-пламени:
His sons raised up their father and bore him back towards Mithrim but Feanor bade them halt. For his wounds were mortal and he knew his hour was come. Then he died; but he had nor burial nor tomb for so fiery was his spirit that as it sped his body fell to ashes and was borne away like smoke.
А вот самая первая в тогдашнем юном мире безвременная смерть матери.
But in the bearing of her son Miriel was consumed in spirit and body, and after his birth she yearned for release from the labour of living. And when she had named him she said to Finwe: ‘Never again shal I bear child, for strength that should nourished the life of many had forth into Feanor’.
Да, «давая имя сыну» - это отнюдь не сразу после рождения, материнское имя у нолдоров давалось в раннем детстве, в возрасте, который, может быть, тоже будет дальним эхом человеческих пяти лет, когда в Минас-Тирите «исчахла, как цветок на камнях», Финдуилас из Дол Амрота.
Для меня эти переклички на надмирных и сверх-звуковых частотах означают одно – возрожденная юность мира. Younger Age is coming, сказал Саруман, который, как ни крути, был когда-то Мудрым. Возрожденная юность мира, начало времени Людей. Когда-то Фарамиру юность мира виделась в народе Рохана, в «статных мужах и стройных девах, равных отвагою», и в начале новой эпохи он возьмет в жены Эовин. Это прекрасно! И это правильно. Такое возвышенно-эпохальное – и одновременно такое уютное-домашнее счастье. Любовь двух прекрасных людей. И садовник у них – гарантирую! - будет в большом почете! Да и сама хозяйка розарием, как и обещала, займется.
А я, наверное, никогда не устану любоваться сценой на городской стене:
And so they stood on the walls of the City of Gondor, and a great wind rose and blew, and their hair, raven and golden, streamed out mingling in the air. And the Shadow departed, and the Sun was unveiled, and light leaped forth; and the waters of Anduin shone like silver, and in all the houses of the City men sang for the joy that welled up in their hearts from what source they could not tell
И временами буду, наверное, слышать отдаленное, но верное эхо:
And Feanor he grew swiftly, as if a secret fire were kindled at him. He was tall, and fair of face, and masterful, eyes piercingly bright, and his hair raven-dark, in persuit of all his puposes eager and steadfast.
Могу ошибаться, но ведь никого более из эльфов и людей не наделили волосами цвета воронова крыла. «Raven» – это исключительно Феанор и Фарамир. И у обоих совершенно особые отношения с пламенем.
Приближаясь к Великим Вратам, или Вместо заключения
Заключение – совсем не то слово, заключать свое знакомство с Профессором и Средиземьем я никак не собираюсь. И путь мой нынче лежал к Фарамиру, а еще только Великие врата показались! Так что, быть может, лучшее еще впереди – та, другая половина жизни, ради которой была прожита первая (с)
А вместо заключения пусть будет тут «цитата дня».
‘Here, alas! I must do you a discourtesy’, said Faramir. ‘I hope you will pardon it to one who has so far made his orders give way to courtesy as not to slay you or to bind you. But it is a command that no stranger, not even one of Rohan that fights with us, shall see the path we now go with open eyes. I must blindfold you’.
Меня недавно спрашивали, кому из любимых героев и в чем хотелось и случалось подражать – так вот оно! Хотя бы этой великолепной самоиронии, которой Профессор с Фарамиром так щедро поделился.
URL записиБывает степень предотпускной изнуренности, когда просто проговаривая мысленно, как мантру, названия турбаз, курортов и прочих кипров и бали, уже чувствуешь свежий ветер и целительный дух дороги. И бывает также степень ответственности идиотизма нужное подчеркнуть, которое заставляет сидеть на месте ровно и никуда не трогаться, потому что так надо. А еще бывает степень простоты решения, когда в бушующую грозу отправляешься – с посадками в двух кофейнях и одном милом баре – по центральным книжным за Толкином и набиваешь добычей увесистую сумку. И, перебирая любовно корешки и страницы, понимаешь, что вот он, твой билет на рейс до самых Срединных Земель.
Те, кто знаком со мной давно, с предначальных эпох, а также те, не-совсем-мимо кого мелькнули последние мои записи, знают, что из собравшихся вокруг Кольца превыше всех люблю я Фарамира. Так что дорога моя по пустынному средиземному тракту будет лежать к нему. А в пути я буду развлекать себя разговорами и припомню пару-тройку малых мелочей, что занимают мои мысли всякий раз, как я отправляюсь навестить Белый Город.
Начну я – надо же с чего-нибудь начать! – с такой малой мелочи, как маленькое слабенькое колечко, которое три тома подряд искал почему-то заглавный средиземный злодей. Чем-то, видно, была ему эта бижутерия дорога, да сама она признавала в нем хозяина, и все три тома катилась к нему колесом и зацепила-задавила по дороге уйму народа.
Дорога Фарамира с дорогой кольцевой тоже пересекалась, и под весьма любопытным углом. К этому-то перекрёстку я сей час и подъезжаю. Осмотримся!
читать дальше
Перекресток первый:
Фарамир и зов Кольца
Еще когда я впервые и взахлеб читала «Две твердыни» мне не давало покоя вот что: Фарамир, очень правдивый человек, говорит Сэму, что благодарить его, прошедшего испытание Кольцом, в общем и целом не за что, потому как он не испытывал ни соблазна, ни желания поступить иначе, чем поступил.
Sam hesitated for a moment, then bowing very low:
‘Good night, Captain, my lord, he said. You took the chance, sir.’
‘Did I so? said Faramir.
‘Yes sir, and showed your quality: the very highest’.
Faramir smiled.
‘A pert servant, Master Samwise. But nay: the praise of the praiseworthy is above all rewards. Yet there was naught in this to praise. I had no lure or desire to do other than I have done’.
‘Ah well, sir, said Sam, you said my master had an elvish air and that was good and true. But I can say this: you have an air too, sir, that reminds me of, ofwell, Gandalf, of wizards.’
‘Maybe, said Faramir. Maybe you discern from far away the air of Numenor. Good night!
Почтительно и со смирением поверив, что ни соблазна, ни желания не было, встаешь перед вопросом: а что это было тогда – там, в отгороженном пещерном закутке для начальства, когда «Вот он, шанс! Покажи, насколько ты хорош, Фарамир Гондорский, ха!» - и встал во весь рост, и глаза замерцали…
И потом, когда уже в себя пришел и посмеялся, Фарамир внезапно мрачнеет и признается «как вы умножили мою скорбь, полурослики из дальних земель, что принесли сюда эту Погибель Людей!».
‘So it seems’, said Faramir, slowly and very softly, with a strange smile. ‘So that is the answer to all the riddles! The One Ring that was thought to have perished from the world. And Boromir tried to take it by force? And you escaped? And ran all the way to me! And here in the wild I have you: two halflings, and a host of men at my call, and the Ring of Rings. A pretty stroke of fortune! A chance for Faramir, Captain of Gondor, to show his quality! Ha!’
He stood up, very tall and stern, his grey eyes glinting. Frodo and Sam sprang from their stools and set themselves side by side with their backs to the wall, fumbling for their sword-hilts. There was a silence. All the men in the cave stopped talking and looked towards them in wonder.
Удивлялись свидетели недолго, все тут же разъяснилось, начальник с гостями какую-то шутку играть изволил – вон уже и в кресло свое вернулся, и смеется уже:
But Faramir sat down again in his chair and began to laugh quietly, and then suddenly became grave again.
‘Alas for Boromir! It was too sore a trial!’ he said. ‘How you have increased my sorrow, you two strange wanderers from a far country, bearing the peril of Men!
Но когда же, спрашивается,свидетели видели что-нибудь из того, что происходило на самом деле…
Каждый раз, перечитывая эту сцену, понимаешь, что мир с тех юных средиземных пор не много изменился.
Испытание Кольцом заканчивается для Фарамира именно тем тихим смехом. Он действительно очень быстро пришел в себя. А вся скорбь и мука – это оттого, как мне кажется, что он до конца понял, что именно сделало кольцо с его братом. Но об этом на следующем, печальном, перекрестке.
После негромкой Фарамировой победы в тексте есть еще два испытания кольцом, Сэм и Фродо. Последнее я бы благоговейно оставила покоиться в тексте с миром – в Саммат Наур все по-иному, там и счет времени, и общий жизненный счет другой. И кого, опять же, испытывают – того, кто уже, строго говоря, давно не совсем наш и с вами. То есть после Итилиена считается только Сэм. А до Итилиена кольцо искушало Боромира, Галадриэль, Бильбо (в Имладрисе), Арагорна (этакое эхо искушения, в трактире, целиком в сослагательном наклонении написанное – помните? «Если бы я бы убил
Последнее, как выяснилось на Совете у Элронда, симптоматично: Бомбадил – совсем не целевая кольцевая аудитория, и кольцо молчит, и притворяется побрякушкой. Ну не различает оно органа-мишени в этом организме.
У тех же у кого по замыслу и творению Эру имеется «внутренний огонь», те при взаимодействии с кольцом выдают стандартный набор движений: в струнку вытягиваются, и глаза у них мерцают-вспыхивают, и красноречиво озвучивают они то, чего бы они бы сделали бы малого и/или великого. Причем делают они это, да простится мне моя профдеформация, «чисто рефлекторно», что лишний раз подтверждается унылой однотипностью реакций.
«Вскочил, очами сверкнул, высказал». Это даже не вздрогнуть на гром, от молнии зажмуриться, а уколовшись булавкой, отдернуть руку, это еще проще. Это даже не коленный рефлекс, в котором головные мозги принципиально не участвуют, это еще ниже. Это вообще что-то из базовых свойств живой материи, вроде резонансной частоты, какой-то «сауронов тест на наличие внутреннего огня». Кольцо излучает, ему отвечают. Это такой позывной, проверка на то, кто создан из камня, кто из глины, а кто серебрится-сверкает. А потом Кольцо работает с теми, кто морок не стряхнул.
*академическим тоном* Итак, реакции «первичного аффекта Кольца» однотипны.
А вот освобождаются от них очень и очень по-разному.
В тексте достаточно описаний всяческих вариантов – и как стряхнули морок сами, и как нежно получили по мозгам (Бильбо от Гэндальфа) и потом встряхнулись, и как стряхнули слишком поздно и разменяли свою ошибку на собственную жизнь (Боромир). И как не стряхнули. Денетор и Саруман, да.
То, как стряхивает морок Фарамир, при всем различии возраста-опыта и ситуации, очень напоминает Арагорна – я неоригинальна, знаю, и об их сходстве прямым текстом нарисовано не раз. Но в полутонах-то на это глядеть еще интереснее!
Вот сцена в трактире,– Арагорн вскочил, высок-суров, и ладонь на эфесе! – и лицо неожиданно светится улыбкой, и потом обещание “if by life or death I can save you I will”. Это очень, очень родственно Фарамирову тихому смеху – он, кстати, вообще часто смеется, и смех для него тоже своего рода «возвращение в себя» – и последуюшему монологу с финалом «теперь я, быть может, и помочь вам смогу». Родня. Нуменорская кровь.
Так что Фарамир, как мне кажется, вполне искренен в своём «I had no lure or desire to do otherwise». А принимать благодарности за то, что он, внезапно ослепленный вспышкой, так быстро смог проморгаться, ему, как он считает, не пристало. Это естественно – для него. И именно это, видимо, позволяет ему сохранять разум под крыльями назгульских тварей. А его скрорбь по Боромиру и тысячекратное умножение скробей после собственного испытания Кольцом, это уже другой, очень личный вопрос.
Перекресток второй:
Фарамир и «Увы, Боромир!»
При подъезде к этому перекрестку я традиционно хрипну, так что здесь (пока?) будет документалистика и кинохроника.
‘Alas for Boromir! It was too sore a trial!’ he said. ‘How you have increased my sorrow, you two strange wanderers from a far country, bearing the peril of Men! But you are less judges of Men than I of Halflings. We are truth-speakers, we men of Gondor. We boast seldom, and then perform, or die in the attempt. Not if I found it on the highway would I take it I said. Even if I were such a man as to desire this thing, and even though I knew not clearly what this thing was when I spoke, still I should take those words as a vow, and be held by them. But I am not such a man. Or I am wise enough to know that there are some perils from which a man must flee. Sit at peace! And be comforted, Samwise. If you seem to have stumbled, think that it was fated to be so. Your heart is shrewd as well as faithful, and saw clearer than your eyes. For strange though it may seem, it was safe to declare this to me. It may even help the master that you love. It shall turn to his good, if it is in my power. So be comforted. But do not even name this thing again aloud. Once is enough’.
* * *
Gandalf paced the floor.
‘The morning of two days ago, nigh on three days of journey! How far is the place where you parted?’
‘Some twenty-five leagues as a bird flies’, answered Faramir. ‘But I could not come more swiftly. Yestereve I lay at Cair Andros, the long isle in the River northward which we hold in defence; and horses are kept on the hither bank. As the dark drew on I knew that haste was needed, so I rode thence with three others that could also be horsed. The rest of my company I sent south to strengthen the garrison at the fords of Osgiliath. I hope that I have not done ill?’ He looked at his father.
‘Ill?’ cried Denethor, and his eyes flashed suddenly. ‘Why do you ask? The men were under your command. Or do you ask for my judgement on all your deeds? Your bearing is lowly in my presence, yet it is long now since you turned from your own way at my counsel. See, you have spoken skilfully, as ever; but I, have I not seen your eye fixed on Mithrandir, seeking whether you said well or too much? He has long had your heart in his keeping.
‘My son, your father is old but not yet dotard. I can see and hear, as was my wont; and little of what you have half said or left unsaid is now hidden from me. I know the answer to many riddles. Alas, alas for Boromir!’
‘If what I have done displeases you, my father’, said Faramir quietly, ‘I wish I had known your counsel before the burden of so weighty a judgement was thrust on me’.
‘Would that have availed to change your judgement?’ said Denethor. ‘You would still have done just so, I deem. I know you well. Ever your desire is to appear lordly and generous as a king of old, gracious, gentle. That may well befit one of high race, if he sits in power and peace. But in desperate hours gentleness may be repaid with death’
‘So be it’, said Faramir.
‘So be it!’ cried Denethor. ‘But not with your death only, Lord Faramir: with the death also of your father, and of all your people, whom it is your part to protect now that Boromir is gone. Do you wish then, said Faramir, that our places had been exchanged?Yes, I wish that indeed, said Denethor. For Boromir was loyal to me and no wizards pupil. He would have remembered his fathers need, and would not have squandered what fortune gave. He would have brought me a mighty gift’.
For a moment Faramirs restraint gave way.
‘I would ask you, my father, to remember why it was that I, not he, was in Ithilien. On one occasion at least your counsel has prevailed, not long ago. It was the Lord of the City that gave the errand to him’.
‘Stir not the bitterness in the cup that I mixed for myself, said Denethor. Have I not tasted it now many nights upon my tongue foreboding that worse yet lay in the dregs? As now indeed I find. Would it were not so! Would that this thing had come to me!’
* * *
‘What think you of the garrison at Osgiliath?’
‘It is not strong’, said Faramir. ‘I have sent the company of Ithilien to strengthen it, as I have said’.
‘Not enough, I deem’, said Denethor. ‘It is there that the first blow will fall. They will have need of some stout captain there’.
‘There and elsewhere in many places’, said Faramir, and sighed. ‘Alas for my brother, whom I too loved!’
Перекресток третий и многие тайные тропы:
Фарамир и закольцовка сюжетов
Несколько разбросанных вдоль дороги набросков, объединенных общей идеей того, что на Фарамире замыкаются некоторые средиземные сюжеты от времен сильмариллов до четвертой эпохи.
Сны Фарамира и зеркало Галадриэль. И отчасти, как ни печально, палантир Денэтора
Зеркало Владычицы – одна из любимых моих сцен, в ней растворена самая суть эльфийской «магии»:
‘Many things I can command the Mirror to reveal’, she answered, ‘and to some I can show what they desire to see. But the Mirror will also show things unbidden, and those are often stranger and more profitable than things which we wish to behold. What you will see, if you leave the Mirror free to work, I cannot tell. For it shows things that were, and things that are, things that yet may be. But which it is that he sees, even the wisest cannot always tell. Do you wish to look?’.
‘Remember that the Mirror shows many things, and not all have yet come to pass. Some never come to be, unless those that behold the visions turn aside from their path to prevent them. The Mirror is dangerous as a guide of deeds’
‘Do you advise me to look?’ asked Frodo.
‘No’, she said. ‘I do not counsel you one way or the other. I am not a counsellor. You may learn something, and whether what you see be fair or evil, that may be profitable, and yet it may not. Seeing is both good and perilous. Yet I think, Frodo, that you have courage and wisdom enough for the venture, or I would not have brought you here. Do as you will!’
Вот уж, спроси у эльфа совет, в ответ получишь да и нет. Потому что те, кто могут сотворить Зеркало, больше других знают об опасности советов.
Замечательный заокраинно-западный коктейль, что струится и искрит в жилах Фарамира, также дозволяет ему иметь в советчиках некое зеркало: Фарамир видит сны. А также видит явь, как это скорбно обнаружилось однажды на берегу Андуина.
Впервые о том, что гондорская знать видит беспокойные сны, мы узнаем на Совете у Элронда, и в речи Боромира, длинной и цветистой, практически теряются истоки этого сна. А сон родом из Осгилиата, и впервые пришел он брату в беспокойной дреме накануне того, как назгулы обрушились на восточный берег. Потом этот сон снится Фарамиру еще не раз, а затем приходит и к Боромиру.
Only a remnant of our east force came back, destroing the last bridge that still stood amid the ruins of Osgiliath/ I was in the company that held the bridge untill it was cast behind us. Four only were saved by swimming: my brother and I and two others’
‘on the eve of the sudden assault a dream came to my brother in a troubled sleep; and afterwards a like dream came oft to him again, and once to me. In that dream I thought the eastern sky grew dark and there was a growing thunder, but in the West a pale light lingered, and out of it I heard a voice, remote but clear, crying:
‘Seek for the Sword that was broken:
In Imladris it dwells;
There shall be counsels taken
Stronger than Morgul-spells.
There shall be shown a token
That Doom is near at hand,
For Isildur's Bane shall waken,
And the Halfling forth shall stand.
’Of these words we could understand little, and we spoke to our father, Denethor, Lord of Minas Tirith, wise in the lore of Gondor. This only would he say, that Imladris was of old the name among the Elves of a far northern dale, where Elrond the Halfelven dwelt, greatest of lore-masters. Therefore my brother, seeing how desperate was our need, was eager to heed the dream and seek for Imladris; but since the way was full of doubt and danger, I took the journey upon myself. Loth was my father to give me leave, and long have I wandered by roads forgotten, seeking the house of Elrond, of which many had heard, but few knew where it lay’.
И как понимать это пророчество? Кому надо было ехать? Оставим пока в стороне Гондорский Совет и Денетора, это все политика. Истинное решение лежало между братьями-сновидцами. Вызвался старший, и младший отступил. И старший уехал на искушение и муку, да такую, что добрая смерть показалась подарком. А о том, каково пришлось Фарамиру – это пожалуйте на Хеннет Аннун и в осажденный Гондор, Профессор прописывает там все круги ада.
Чей он был н самом деле – путь в Имладрис с заходом к Белой Владычице в Лориен на обратной дороге? Наверное, все было так, как должно быть – то, что случается свято. Some never come to be, unless those that behold the visions turn aside from their path to prevent them. The Mirror is dangerous as a guide of deeds.
Еще Фарамиру часто снится Нуменор, и он мог не трудиться штудировать главу «Акаллабет» во множестве библиотечных фолиантов и свитков – персонально для младшего сына Наместника ее талантливо экранизировал сам Ирмо. И запускал в прокат в полном 4D, только закрой глаза.
‘Time halted. And as they stood so, their hands met and clasped, though they did not know it. And still they waited for they knew not what. Then presently it seemed to them that above the ridges of the distant mountains another vast mountain of darkness rose, towering up like a wave that should engulf the world, and about it lightnings flickered; and then a tremor ran through the earth, and they felt the walls of the City quiver. A sound like a sigh went up from all the lands about them; and their hearts beat suddenly again.
‘It reminds me of Numenor’, said Faramir, and wondered to hear himself speak.
‘Of Numenor?’ said Eowyn.
‘Yes’, said Faramir, ‘of the land of Westernesse that foundered and of the great dark wave climbing over the green lands and above the hills, and coming on, darkness unescapable. I often dream of it’.
И, видимо, те, кто долго смотрят в Зеркала и в видения, учатся правильно понимать и принимать их советы. Дальнейшее развитие сцены прекрасно – Фарамир верит своему сердцу и Акаллабет, наверное, впервые в истории оказывается сказкой с нетрагическим концом
‘Then you think that the Darkness is coming?’ said Eowyn. ‘Darkness Unescapable?’
And suddenly she drew close to him.
‘No’, said Faramir, looking into her face. ‘It was but a picture in the mind. I do not know what is happening. The reason of my waking mind tells me that great evil has befallen and we stand at the end of days. But my heart says nay; and all my limbs are light, and a hope and joy are come to me that no reason can deny’
И об очень печальных вещах.
В палантир глядеть – не фунт изюму, благодаря центральному телевидению и всесоюзному радио это знает теперь каждый хоббитенок. Наместник Денетор решается взглянуть в палантир еще и от отчаяния, что естественной связи с тонким миром у него нет. Ни зеркала, ни сна, ни видения. Ни яви – попрощаться с Боромиром выпало лишь брату, а к отцу чужие люди принесли обормки рога, всего-то. Разрубленный рог, палантир – это все слишком вещественно, материально, это какой-то костыль-протез на волновом феаноровом приводе. Всеведение Денетора глубоко искусственно и мучительно, оно не по праву, и такие советы принимать еще опаснее. И наместник сходит с ума.
О Запрете Западных Владык
Достойнейший Сэм впервые проникся к Фарамиру, услышав, как почтительно тот отзывается об эльфах, а в черновиках Профессора остался пассаж, где Сэм умиляется эльфийскому имени Фарамира – это ж наверняка есть эльфийская кровь! А для достойнейшего Сэма эльфийская все одно что королевская.
Лично мне, большую часть своей жизни чувствующей глубокое родство с садовником, приготовившим в полевых условиях, без соли и картошки, пряное рагу из кроликов, и испытывающей к тому садовнику глубочайшую признательность – он же тем самым кроликом призвал в текст Фарамира со товарищи! – лично мне отношение Фарамира к дивному народу тоже весьма по душе.
Это очень нуменорское отношение. Отношение Верных.
Фарамир считает гибельным самовольно искать встреч со Старшим народом – так и Верные чтили запрет Западных Владык и не искали морского пути в Благословенный край. Верные встречали корабли с Эрессеа, даже когда они стали приходить тайно, и за такую встречу можно было поплатиться жизнью – а Фарамир завидует говорившим с Белой Владычицей и всегда привечает в Минас Тирите Митрандира, который в немилости у его отца.
Чтобы не без оснований – вот текст. Вот это Фарамир об эльфах:
For as you may know, if Mithrandir was your companion and you have spoken with Elrond, the Edain, the Fathers of the Numenoreans, fought beside the Elves in the first wars, and were rewarded by the gift of the kingdom in the midst of the Sea, within sight of Elvenhome. But in Middle-earth Men and Elves became estranged in the days of darkness, by the arts of the Enemy, and by the slow changes of time in which each kind walked further down their sundered roads. Men now fear and misdoubt the Elves, and yet know little of them. And we of Gondor grow like other Men, like the men of Rohan; for even they, who are the foes of the Dark Lord, shun the Elves and speak of the Golden Wood with dread. Yet there are among us still some who have dealings with the Elves when they may, and ever and anon one will go in secret to Lorien, seldom to return. Not I. For I deem it perilous now for mortal man wilfully to seek out the Elder People. Yet I envy you that have spoken with the White Lady
А вот это Акаллабет:
‘And the Eldar die not, even those who rebeled against the Lords. And since we have mastered aall seas, why should not we go to Avalonne and welcome our friends?’
The Eldar reported these words to the Valar, and Manwe was grieved, seeing a cloud gather on the non-tide of Numenor. And he sent messengers to Dunedain, who spoke earnestly to the King and to all who would listen, concerning the fate and fashion of the world/
‘were you so to voyage that escaping all deceits and snares you came indeed to Aman, the Blessed Realm, little would it profit to you. For it is not the land that makes its people deathless, but the Deathless that dwell therein have hallowed the land; and there you would but wither and grow weary the sooner, as moths at light too strong and steadfast… Yet it seemed that you desire now to have the good of both kindreds, to sail to Valinor when you will and to return when you please to your home’
The people of Numenor became divided. On the one hand was the greater party, and they grew proud and they estranged from the Eldar and the Valar. And on the other hand was the lesser party, and they were called the Elendili, the Elf-friends, the Faithful.
Ar-Gimlazor, the twenty-third King, was the greatest enemy of the Faithful. He forbade utterly to use the Elven-tongues, and punished those that welcomed the ships of Eressea, that still came secretely to the west-shores of the land.
Да, и еще полслова: отношение Фарамира ко всяческим «эльфоконтактам» очень сродни его отношению к Кольцу. Глубокое понимание меры собственной ответственности за любой шаг – должно ли это, ко времени ли? А в должное время он и Леголаса с сородичами приветит у себя в Итилиене, когда станет там княжить, и эльфы расселятся в его владениях. И с Белой Владычицей они, видимо, увиделись и говорили – ну, пока там Эомер и Гимли выясняли отношения. И кстати, еще мне очень интересно было бы видеть, как Леголас, сразу признавший в Имрахиле родича эльфов, приветствовал сына его сестры.
Имладрис, Лотлориен и Хеннет Аннун.
По пути к Саммат Наур есть лишь три места, где у Хранителя легко на сердце: древняя эльфийская долина, где все пропитано памятью о прошлом, хранимый завесой эльфийский лес, где прошлое словно бы живо, и пещера, спартанское-партизанское укрытие с роскошным окном, выходящим на запад. Такая вот трехногая табуретка сюжета – убери одно из этих мест отдохновения, и все рассыплется.
Это в Лориене:
‘Speak no evil of the Lady Galadriel! said Aragorn sternly. ‘You know not what you say. There is in her and in this land no evil, unless a man bring it hither himself. Then let him beware! But tonight I shall sleep without fear for the first time since I left Rivendell. And may I sleep deep, and forget for a while my grief! I am weary in body and in heart’.
He cast himself down upon his couch and fell at once into a long sleep.
А это хоббиты в Хеннет Аннун
After so long journeying and camping, and days spent n the lonely wild, the evening meal seemed a feast to the hobbits: to drink pale yellow wine, cool and fragrant, and eat bread and butter, and salted meats, and dried fruits, and good red cheese, with clean hands and clean knives and plates. Neither Frodo nor Sam refused anything that was offered, nor a second, nor indeed a third helping. The wine coursed in their veins and tired limbs, and they felt glad and easy of heart as they had not done since they left the land of Lorien.
Мне было очень любопытно узнать, что в черновиках Толкина хоббитов, наевшихся крольчатинки, отлавливает некий капитан Фальборн. И беседа его с ними идет поначалу след в след с тем, что мы сейчас видим в «Двух крепостях». Но когда стало солнце садиться и подбираться к Хеннет Аннун, в Итилиен вдруг явился Фарамир и весьма заинтересовал Профессора своими высказываниями насчет славы мирской и славы истинной:
A new character has come on the scene (I am sure I did not invent him, I did not even want him, though I like him, but there he came walking into the woods of Ithilien): Faramir, the brother of Boromir – and he is holding up the 'catastrophe' by a lot of stuff about the history of Gondor and Rohan (with some very sound reflections no doubt on martial glory and true glory): but if he goes on much more a lot of him will have to be removed to the appendices — where already some fascinating material on the hobbit Tobacco industry and the Languages of the West have gone.
Для поддержания устойчивости мира требовался третий кит, после безумия Боромира и перед «катастрофической» развязкой второй книги нужен был кто-то, кто способен «обратить великое зло в великое благо». Тот, кто бы рассказал Фродо, что река приняла Боромира, и что в смерти у него было прекрасное лицо. Капитан Фальборн, видимо, был хорош, но не достаточно для того, чтобы на Фродо – перед тем, как ему уйти во мрак – повеяло Нуменором. Так что Фарамира в текст действительно буквально притянуло.
Господин Великий Андуин, Кольцо Всевластья и Осгилиат.
Если прислушаться, то это буквально контрапункт, что звучит всю Третью эпоху: Кольцо и Великая Река. И, как символ суеты и тщеты всех наших белокаменных построек, руины Осгилиата.
Исильдура предает Кольцо, и он тонет в реке. Не щадит ни река, ни орочья стрела
Голлум с братцем резвятся тоже на Великом Андуине: хочу колечко, моя прелесссть, не отдашшь - так задушить и в реку.
Другим братьям, одним из последних нуменорцев, является знамение: сон снится Фарамиру буквально накануне катастрофы, и он, видимо, делится им с братом. Потом будут назгулы и рухнувший мост, заплыв под ливнем орочьих стрел, но река их щадит, они доплывают.
Потом Боромир ценой своей жизни вырывается из плена Кольца, и река вновь щадит его, несет через все пороги и призывает брата попрощаться.
И свой последний бой Фарамир принимает тоже на реке, защищая Осгилиат. И его жизнь снова будто зачарована, дротик южанина – это не моргульский клинок, есть пути к спасению. Профессором очень и очень безжалостно прописано, что если что-то и убило бы Фарамира, то это безумие его отца, который стал проводником воли Мордора.
О смерти, о пламени и о юности мира
Еще пару слов о том, что за дальнее эхо мне слышится за отчаянными стонами Денетора об «огне, огне в жилах» у его сына
During all this black day Faramir lay upon his bed in the chamber of the White Tower, wandering in a desperate fever; dying someone said, and soon dying all men were saying upon the walls and in the streets.
‘Where is your son, Faramir?’
‘He lies within’, said Denethor, ‘burning, already burning. They have set a fire in his flesh. But soon all shall be burned. The West has failed. It shall all go up in a great fire, and all shall be ended. Ash! Ash and smoke blown away on the wind!’
Наместник высказался яснее некуда.
А вот мнение местного врачебного сообщества, которое в смятении и растерянности, и ясности они видят мало, потому как город пришла новая болезнь, черное забытьё:
there were many sick of a malady that would not be healed; and they called it the Black Shadow, for it came from the Nazgul. And those who were stricken with it fell slowly into an ever deeper dream, and then passed to silence and a deadly cold, and so died. And it seemed to the tenders of the sick that on the Halfling and on the Lady of Rohan this malady lay heavily. Still at whiles as the morning wore away they would speak, murmuring in their dreams; and the watchers listened to all that they said, hoping perhaps to learn something that would help them to understand their hurts. But soon they began to fall down into the darkness, and as the sun turned west a grey shadow crept over their faces. But Faramir burned with a fever that would not abate.
Симптомы, как мы видим, у всех заболевших – так и просится на язык лучевое «поражённых», да? – сходные: они погружаются в беспамятство, цепенеют, холодеют, и смерть. И холод сковывает всех, кроме Фарамира, которого, как сформулировал его обезумевший отец, пожирает пламя.
А вот самое, пожалуй, известное в Средиземье описание смерти-пламени:
His sons raised up their father and bore him back towards Mithrim but Feanor bade them halt. For his wounds were mortal and he knew his hour was come. Then he died; but he had nor burial nor tomb for so fiery was his spirit that as it sped his body fell to ashes and was borne away like smoke.
А вот самая первая в тогдашнем юном мире безвременная смерть матери.
But in the bearing of her son Miriel was consumed in spirit and body, and after his birth she yearned for release from the labour of living. And when she had named him she said to Finwe: ‘Never again shal I bear child, for strength that should nourished the life of many had forth into Feanor’.
Да, «давая имя сыну» - это отнюдь не сразу после рождения, материнское имя у нолдоров давалось в раннем детстве, в возрасте, который, может быть, тоже будет дальним эхом человеческих пяти лет, когда в Минас-Тирите «исчахла, как цветок на камнях», Финдуилас из Дол Амрота.
Для меня эти переклички на надмирных и сверх-звуковых частотах означают одно – возрожденная юность мира. Younger Age is coming, сказал Саруман, который, как ни крути, был когда-то Мудрым. Возрожденная юность мира, начало времени Людей. Когда-то Фарамиру юность мира виделась в народе Рохана, в «статных мужах и стройных девах, равных отвагою», и в начале новой эпохи он возьмет в жены Эовин. Это прекрасно! И это правильно. Такое возвышенно-эпохальное – и одновременно такое уютное-домашнее счастье. Любовь двух прекрасных людей. И садовник у них – гарантирую! - будет в большом почете! Да и сама хозяйка розарием, как и обещала, займется.
А я, наверное, никогда не устану любоваться сценой на городской стене:
And so they stood on the walls of the City of Gondor, and a great wind rose and blew, and their hair, raven and golden, streamed out mingling in the air. And the Shadow departed, and the Sun was unveiled, and light leaped forth; and the waters of Anduin shone like silver, and in all the houses of the City men sang for the joy that welled up in their hearts from what source they could not tell
И временами буду, наверное, слышать отдаленное, но верное эхо:
And Feanor he grew swiftly, as if a secret fire were kindled at him. He was tall, and fair of face, and masterful, eyes piercingly bright, and his hair raven-dark, in persuit of all his puposes eager and steadfast.
Могу ошибаться, но ведь никого более из эльфов и людей не наделили волосами цвета воронова крыла. «Raven» – это исключительно Феанор и Фарамир. И у обоих совершенно особые отношения с пламенем.
Приближаясь к Великим Вратам, или Вместо заключения
Заключение – совсем не то слово, заключать свое знакомство с Профессором и Средиземьем я никак не собираюсь. И путь мой нынче лежал к Фарамиру, а еще только Великие врата показались! Так что, быть может, лучшее еще впереди – та, другая половина жизни, ради которой была прожита первая (с)
А вместо заключения пусть будет тут «цитата дня».
‘Here, alas! I must do you a discourtesy’, said Faramir. ‘I hope you will pardon it to one who has so far made his orders give way to courtesy as not to slay you or to bind you. But it is a command that no stranger, not even one of Rohan that fights with us, shall see the path we now go with open eyes. I must blindfold you’.
Меня недавно спрашивали, кому из любимых героев и в чем хотелось и случалось подражать – так вот оно! Хотя бы этой великолепной самоиронии, которой Профессор с Фарамиром так щедро поделился.
@темы: Толкин, Найдено прекрасное